Туризм и отдых

Пo Мoнмaртру брoдят тoлпы туристoв, пытaясь встрeтить призрaкoв Пaблo Пикaссo и Aмeдeo Мoдильяни, Эдит Пиaф и Жoржa Брaссeнсa. Нo нaтыкaются дружок нa другa. Япoнцы нa aмeрикaнцeв, a нeмцы нa итaльянцeв, русскиe нa русскиx.

Домысел o пaрижскoй бoгeмe oчeнь силeн: идут дeсятилeтия, a (человеческое, живущиe в рaзныx стрaнax, всe нe мoгут пoвeрить, чтo вeликиe симвoлы фрaнцузскoй культуры дaвнo ужe пoкинули Мoнмaртр. Oстaлись тoлькo иx oбрaзы, рaстирaжирoвaнныe нa пoтрeбу туристaм. Туристы вoзврaщaются дoмoй, увeрeнныe в тoм, чтo причaстились к мaнящeй, дивнoй, стрaннoй жизни тex врeмeн, кoгдa Пикaссo лoжился спaть, нe пoужинaв, а «Воробышек», Пиаф, не менее начинала мечтать о славе «Монмартрского соловья».

Овчинка выделки стоит ли их разочаровывать? Наверно, отсутствует.

Прежде всего, потому ась?, что место-то в самом деле очень красивое. С террасы Сакре-Кер открывается превосходный вид на Париж. В ясную погоду в полном составе город как на ладони. У Монмартра накануне сих пор сохраняется образ, отличающий его от всех других районов Парижа. Обаче, все парижские «аррондисманы» (районы) непохожие… Холм Монмартр после 1860 года не входил в границы французской столицы, это была отдельная поселение. И деревенскую атмосферу до этих пор можно почувствовать в маленьких улицах и задних дворах, куда-нибудь туристы забредают редко. Получай улице Трех Братьев, Норвен, Лепик, в глубоких дворах «вилл» (в Париже «виллами» называются вконец не жилища богачей, а замкнутые дворы, не в пример выходят несколько домов). В этом месте до сих пор нет-нет можно увидеть огородики и траву, пробивающуюся в среде камнями брусчатки. Но непарижанин маловероятно ли знает эти места. А настоящих монмартрцев, «Montmartrois», осталось каплю. Я горжусь тем, что я «монмартруа», снова мой прадед, выходец изо Оверни, держал на улице Аббесс
маленькое «cafe-charbon», идеже торговал спиртным, вином и углем в целях жестяных печек местных жителей. Пожалуй что, туда иногда захаживал гишпанский голодранец Пикассо выпить частный абсент. Я готов поверить моему деду, считавшему, по какой причине у монмартрцев другой акцент, нежели у прочих парижан. Но и я в данный момент покинул «Холм» и поселился в другом «аррондисмане», подальше через орд туристов.

Богема, нищие художники и поэты селились в начале века нате Монмартре по простой причине: жилье вслед за тем стоило очень дешево. Однако и какое это было жилье! Великий дом «Бато-Лавуар» (кораблем, «bateau», симпатия назывался из-за несуразной внешности) сверху площади Эмиль-Гудо, искони уже снесенный, был настоящим клоповником. Трухлявые стены, туалеты и напиток во дворе, а уж ради душ и речи не шло… Его народ, ныне вписанные в золотые страницы истории литературы и искусства, приставки не- всегда могли заплатить и по (по грибы) такое жилище. И когда состояние у них начинали идти полегчало, они спускались с «Холма» и подыскивали себя места покомфортабельнее. Кстати, со временем революции в России нищие эмигранты равно как селились на Монмартре. Вот хоть, кавказцы из так называемой «Дикой дивизии». В начале 20-х годов они устроили дикую резню с местной шпаной, выходцами с Корсики: кто-то изо корсиканцев обидел «русского». Старожилы «Холма» задолго. Ant. с сих пор вспоминают эту полулегендарную историю.

В настоящий момент есть «Музей Монмартра», лупить и декоративная «Republique de Montmartre» со своим президентом и правительством. Какой бы то ни был желающий за вполне разумную сумму может заразиться бумагу с внушительными печатями, удостоверяющую, чисто он является ее гражданином.

Получай площади Тертр сотни членов «Ассоциации художников Монмартра» продают туристам картинки с пейзажами, обнаженной натурой, всевозможные сувениры, рисуют портреты и шаржи. Такие места питаться во всех больших городах. Даже если сравнить с Москвой, то Тертр — сие парижский Арбат. «Ah Montmartre, mon Montmartre, t\’es ma patrie…» был в состоянии бы спеть по-окуджавски «монмартруа». Да, как я понимаю, истинных арбатцев в Москве всё-таки меньше. И на «Холме» немедленно уже трудно найти его потомственного жителя. Спирт стал слишком дорог и его с затоптали приезжие.

В круглосуточных ресторанах вкруг площади Тертр готовят еду, которую парижанин лопать не станет. Легендарное кабачок «Lapin Agilе» («Гибкий Кролик») давным-давно отсюда следует аттракционом для невзыскательных приезжих. Двойники Эдит Пиаф без участия конца тянут «Падам-падам-падам», болтун крутит ручку ящика, и ввернутый внутрь магнитофон играет танцевальную музыку 20-х годов.

Только пройтись поздно ночью иначе ранним утром по улицам-лестницам «Холма», налюбоваться здешним удивительным небом кончено же стоит. И заглянуть в маленькие винные лавочки и булочные для Аббесс или Лепик. И спуститься к Пигаль по мнению узенькой и очень крутой улочке Жермен Устой, где о стены отираются спинами пожилые трансвеститы, переговариваясь с соседками о налоговых проблемах. Позднее атмосфера старого Монмартра пока что чувствуется.

Может быть, некто еще воскреснет. Последняя старание вернуть Монмартру былой образ-складень плавильного котла культуры была предпринята в начале 90-х годов, часом городские власти на три лета до сноса отдали молодым художникам, музыкантам, дизайнерам и стилистам чудовищный комплекс госпиталя Бретонно у северного склона холма. «Тленный госпиталь» — так был назван оный художественный муравейник — бурлил бешеной энергией. Тогда происходили самые модные концерты, молодняк модельеры показывали сумасшедшую одежду, юные художники придумывали ровно-то невиданное. Но тогда пришли бульдозеры, и скоро Монмартр украсится вновь одним островом дорогих жилых домов.

Квадрант века назад богема потянулась вслед за Сену, на Правый бережок, где в квартале Бобур началось построение «Центра Помпиду», этого Лувра современного искусства. Далее, где в те времена вопреки заброшенных улочек на веревках сохло исподние, начали обосновываться художники, писатели и прочий сопутствующая братия. Улицы Кенкампуа и Сен-Печь, соседствующие с Сен-Дени, спасибо известной всем своими жрицами продажной любви, превратились в Мекку любителей культурных странностей. Девушки перед сих пор там, отдельный галереи и модные кафе — в свою очередь. Но площадь перед Бобуром гудит ото туристского разноязычия, а квартиры в старинных домах кругом перестраивают в сверхсовременном стиле богатые человеки.

Тогда богема отступила в «Дыра» (район «Marais»), хотя вскоре городские власти начали мощную реставрацию, тариф аренды подскочила, улицы Фран-Обыватель и Тампль засияли витринами с одеждой ото модных кутюрье и утварью работы постмодернистских дизайнеров. Пришлось приискивать себе новые пристанища. В таком случае есть перемещаться еще тогда на восток, в сторону площади Бастилии. Область это забавный. Еще с XVIII века после этого селились мебельщики. До этих пор улица Фобур-Сент-Антуан в полном объеме занята мебельными магазинами, а фабрички, идеже по дедовским рецептам делались шкафы и стулья, были раскуплены околохудожественной публикой и переделаны по-под жилье, мастерские, редакции и «boites» — благозвучно-развлекательные заведения. В подвалах река внутренних дворах устраивались грандиозные праздники — болтология «рейв» тогда еще безграмотный существовало. В барах техно-диско и рэп смешивались с «рай» — арабским «участь-н-роллом» и «зук» — музыкой Антильских островов. Хотя и Бастилия к середине 90-х пала и потеряла свою богемную невинность,
сюда начали подтягиваться «чужие», получай которых «бастильцы» смотрели с высоты своего положения, как истинный парижанин по большому счету смотрит на любого непарижанина.

Одним словом, где бы ни селилась цыганщина, туда вскоре устремляют хищные точка зрения торговцы недвижимостью. Французская стольный) град превращается в город для обеспеченной и солидной публики. Разношерстным художественным кочевникам остаются пригороды, да парижский «branche», «подсоединенный» (так называет себя парижская «цыганщина») не мыслит себя на почтительном расстоянии от городского центра.

Все-таки, и сам миф о богеме дня) развеивается. Теперь уже всего ничего кто верит в гениальных неудачников и нищих поэтов. Ежели ты гений — докажи сие при помощи немедленного успеха.

Так, наверно, не стоит иллюзии) гостей Парижа. Пусть, пробираясь через прадничную сутолоку на площади Тертр, они продолжают варить, что вот это и (у)потреблять парижская богемная жизнь.