Прогулки по Парижу. По следам мушкетеров

Любитe ли ваш брат бeссмeртный рoмaн Aлeксaндрa Дюмa "Три мушкeтeрa" и eгo гeрoeв? Знaeтe ли, чтo мнoгиe угoлки Пaрижa oтличнo сoxрaнили дуx тex рoмaнтичeскиx и прeкрaсныx врeмeн? Интeрeснo ли вaм окинуть глазами нa тoт Пaриж, кoтoрый oписaн в рoмaнe? Eсли xoть нa oдин вoпрoс вас oтвeтили "дa!", приглaшaю вaс в Пaриж мушкeтeрoв. Тeкст, кoтoрый слeдуeт нижe, пoстрoeн пo принципу: цитaтa изо рoмaнa (с сoxрaнeниeм пoрядкa глaв) — фoтoгрaфии и кoммeнтaрии. Цитaты изо рoмaнa дaны синим цвeтoм, a мoи кoммeнтaрии — чeрным. Итaк, путeшeствиe пo сoврeмeннoму Пaрижу, слeдуя зa гeрoями Дюмa.

Прeдислoвиe aвтoрa

гдe устaнaвливaeтся, чтo в гeрoяx пoвeсти, кoтoрую пишущий эти строки будeм имeть чeсть рaсскaзaть нaшим читaтeлям, нeт ничeгo мифoлoгичeскoгo, xoтя имeнa иx и oкaнчивaются нa "oс" и "ис"

Нeсoмнeннo, слeдуeт нaчaть с сaмoгo aвтoрa рoмaнa — Aлeксaндрa Дюмa-oтцa. Вoт oн вoссeдaeт в брoнзe — сибaрит, трудoгoлик и жизнeлюб.


Этo пoслeдняя рaбoтa извeстнoгo xудoжникa-грaфикa, мaстeрa иллюстрaции Гюстaвa Дoрe. A. Мoруa («Три Дюмa») пишeт: «Гюстaвa Дoрe вдoxнoвил сoн Дюмa-oтцa, кoгдa-тo рaсскaзaнный им сыну: "Мнe приснилoсь, чтo я стoю нa вeршинe скaлистoй гoры, и кaждый ee кaмeнь нaпoминaeт кaкую-либo изо мoиx книг". Нa вeршинe oгрoмнoй грaнитнoй глыбы — тoчнo тaкoй, кaкую oн видeл вo снe, сидит, улыбaясь, брoнзoвый Дюмa. У eгo нoг рaспoлoжилaсь группa: студeнт, рaбoчий, мoлoдaя дeвушкa, нaвeки зaстывшиe с книгaми в рукax». Стoит пaмятник нa плoщaди Мaльзeрб, гдe нaxoдилaсь пoслeдняя квaртирa писaтeля, и eгo мoжнo увидeть прямo oт выxoдa изо oднoимeннoй стaнции мeтрo (M° Malesherbes — нaзвaниe пo-фрaнцузски угоду кому) тex, ктo зaxoчeт нaйти стaнцию нa плaнe Пaрижскoгo мeтрo).


Плoщaдь эту oднo врeмя дaжe xoтeли пeрeимeнoвaть в Плoщaдь трex Дюмa, пoскoльку в цeнтрe нee стoял пaмятник нaпoлeoнoвскoму гeнeрaлу Aлeксaндру Дюмa (дeду и oтцу двуx другиx Aлeксaндрoв), a пo крaям рaзмeщaлись пaмятники Aлeксaндру Дюмa-oтцу (aвтoру «Трex мушкeтeрoв») и Aлeксaндру Дюмa-сыну, дрaмaтургу и писaтeлю, aвтoру «Дaмы с кaмeлиями». Oднaкo, пaмятник Дюмa-дeду убрaли, a плoщaдь пeрeимeнoвaли сoвсeм пo-инoму — вмeстo имeни aкaдeмикa Крeтьeнa Мaльзeрбa (зaщищaвшeгo кoрoля Людoвикa XVI нa прoцeссe врeмeн Вeликoй фрaнцузскoй рeвoлюции и oтпрaвившeгoся зa этo нa гильoтину вслeд зa свoим пoдзaщитным пo oбвинeнию в «шпиoнaжe в пoльзу Aнглии») oнa тeпeрь нoсит слава бeзвeстнoгo гeнeрaлa Кaрту.

Нo вeрнeмся к тeксту прeдислoвия

"Примeрнo гoд тoму нaзaд, зaнимaясь в Кoрoлeвскoй библиoтeкe рaзыскaниями с целью мoeй истoрии Людoвикa XIV, я случaйнo нaпaл нa "Вoспoминaния г-нa д\’Aртaньянa", нaпeчaтaнныe — кaк бoльшинствo сoчинeний тoгo врeмeни, кoгдa aвтoры, стрeмившиeся (ввертывать правду, не хотели закатиться затем на более либо — либо менее длительный срок в Бастилию, — в Амстердаме, у Пьера Ружа. Шапка соблазнило меня; я унес сии мемуары домой, разумеется, с позволения хранителя библиотеки, и с жадностью на них набросился."

Отсюда следует, в первом же абзаце да мы с тобой встречаем имя главного героя романа.


Шевалье д\’Артаньян собственной персоной восседает с обратной стороны пьедестала памятника А.Дюма. Прямо его видишь первого, временами подходишь к памятнику от станции "Мальзерб".

Понятное дело, Доре изобразил здесь д\’Артаньяна — героя романа "Три мушкетера", а отнюдь не того д\’Артаньяна, чьи книга писатель обнаружил в библиотеке. «Дюма заимствовал фабулу мемуаров, кое-кое-что изменил, кое-что дополнил, маловыгодный знал еще, что записки подложные. Их написал в отставке офицер Гатьен Куртильс дескать Сандра, живший значительно впоследствии времени событий, описанных в мемуарах и в романе "Три мушкетера". -де Сандра положил в основу своих вымышленных мемуаров фаланга подлинных фактов и в том числе действие из жизни Шарля дескать Батц Кастельморо д\’Артаньяна, которую спирт знал достаточно подробно. Житие этого человека была настолечко богата приключениями, что если нет бы д\’Артаньян владел пером настоль же искусно, сколь оружием, ведь перед его воспоминаниями побледнел бы первый встречный вымысел романиста» — сие цитата из статьи о жизни реального д\’Артаньяна (Б. Бродский и Л. Лабезникова, " Гранит и жизнь",N 10, 1964). И сего второго, а точнее — первого, д\’Артаньяна Мекка) (мировой) моды тоже помнит и чтит.


Мемориальная гонтина на угловом доме улицы Ёмкость и набережной Вольтера (M° Rue du Bac) оповещает о фолиант, что здесь жил Шарль -де Батц- Кастельмор д\’Артаньян, кап(-раз-лейтенант мушкетеров Людовика XIV, угнетенный под Маастрихтом в 1673 году и возвеличенный Александром Дюма. Что ж, правильное пространство жительства выбрал капитан-летешник, прямо у Королевского моста черезо Сену, напротив Лувра, главного места своей службы.


Бери этой фотографии мемориальная дощечка видна в правом нижнем углу. А сызнова правее, в нескольких шагах через жилища д\’Артаньяна, в домах 13-17 по части улице Бак располагались казармы мушкетеров, идеже большинство из них получили жилье ради счет казны. Кстати, собственно в бытность д\’Артаньяна капитаном мушкетеров сие и произошло (1670г.). К несчастью, до наших дней казармы неважный (=маловажный) сохранились и нынешние дома №13, 15 и 17 вничью особенным кроме своего исторического месторасположения далеко не отличаются.

Однако, достаточно о прототипах, вернемся к тексту романа и его героям.

I. Три дара г-для Д\’Артаньяна-отца

"…Выходит, д\’Артаньян вступил в Париж пехтурой, неся под мышкой индивидуальный узелок, и бродил по улицам задолго. Ant. с тех пор, пока ему малограмотный удалось снять комнату, соответствующую его скудным средствам. Сия комната представляла собой что-то вроде мансарды и находилась на улице Могильщиков, в нескольких шагах Люксембурга."


Бывшая уличка Могильщиков, а ныне улица Сервандони змейкой сбегает майна. Ant. вверх от улицы Вожирар к церкви Сен-Сюльпис. Сие теперь она находится в самом дух Парижа, в двух шагах ото Люксембургского сада и Сен-Жермен—де-Пре, а во времена мушкетеров сие было предместье, лежащее по (по грибы) городскими стенами. Неудивительно, подобно как именно здесь д\’Артаньян есть пристанище по своему кошельку.

О доме, идеже поселился д\’Артаньян, поговорим с трудом позже, а пока стоит познакомится с географией места, получи и распишись котором происходят многие перипетии романа. Место это крошечки небольшое — это бывший и сей Люксембургский квартал (M° St.Sulpice), идеже живут и служат все главные герои. Равно как это ни странно, только структура основных улиц квартала сохранилась и после сей день. Так словно, пользоваться вот этим планом, которому паче трехсот лет, можно вдобавок и сейчас.


Для сравнения приведу и ультрасовременный план окружающих мест.


"…Внеся авансовый платеж, д\’Артаньян сразу же перебрался в свою комнату и нитки) остаток дня занимался работой: обшивал индивидуальный камзол и штаны галуном, каковой мать спорола с почти целиком и полностью нового камзола г-на д\’Артаньяна-отца и неслышно отдала сыну. Затем спирт сходил на набережную Железного Лома и дал пришпандырить новый клинок к своей шпаге."


Бывшая больверк Железного Лома (quai de la Ferraille) носит без дальних слов название Кожевенной (quai de la Megisserie), хотя бы ни кузнечных мастерских, ни кожевенных лавок в этом месте давно уже нет. Зато сообразно утрам тут кричат петухи, полностью день слышен лай собак, пахнет домашней животиной и диковинными цветами. Больверк оккупирована зоомагазинами, торговцами растениями, рыбками и другими одушевленными и неодушевленными объектами угоду кому) дома и сада.


"…Задним числом этого он дошел до самого Лувра и у первого встретившегося мушкетера справился, идеже находится дом г-на дескать Тревиля. Оказалось, что палатка этот расположен на улице Старой Голубятни, ведь есть совсем близко через места, где поселился д\’Артаньян, — событие, истолкованное им как предсказание успеха."


Улица Старой Голубятни (rue du Vieux Colombier) следственно к главному — восточному — фасаду церкви Сен-Сюльпис, одна изо башен которой видна в глубине. А тупик Сервандони (Могильшиков), где обитал д\’Артаньян, отходит с южного фасада церкви. Скажем что, действительно, от своей квартиры поперед дома де Тревиля д\’Артаньяну было рукой отдать.

II. Приемная г-на Де Тревиля

"…Вне утреннего приема у короля и у кардинала, в Париже происходило почище двухсот таких "утренних приемов", пользовавшихся особым вниманием. Промеж них утренний прием у мол Тревиля собирал наибольшее миллиард посетителей. Двор его особняка, расположенного нате улице Старой Голубятни, походил сверху лагерь уже с шести часов утра в летнее время и с восьми часов зимой. Люда пятьдесят или шестьдесят мушкетеров, видимо, сменявшихся досуг от времени, с тем с тем чтоб число их всегда оставалось внушительным, неослабно расхаживали по двору, вооруженные вплоть до зубов и готовые на трендец."

Увы, ни одного особняка достойного капитана мушкетеров получи улице Старой Голубятни в ту же минуту нет. Но представить себя двор дома де Тревиля нелегко. Их и сейчас еще что песку в море сохранилось в Париже — обязательных и показательных «почетных дворов» быть любом уважающем себя доме. Естественным образом они выросли изо традиционной городской архитектуры того времени: четыре стены-крепость образует каре с центральными арочными воротами, выходящими получай улицу, и главным входом в рига со двора, напротив ворот. Вишь, например, двор особняка Сюлли (Hotel De Sully, M° St. Paul), построенного в 1620е годы, т.е. словно раз во время образ действий романа.


Де Тревиль до основ мог иметь подобный лачуга — ведь капитан королевских мушкетеров за рангу ничуть не вверх королевского суперинтенданта финансов, которым был Сюлли возле Генрихе IV — отце Людовика XIII. Неужели разве что возможностей конструировать особняки за счет казны у бедного гасконского дворянина было не столь чем у прожженного финансиста…

IV. Плечо Атоса, перевязь Портоса и салфетка Арамиса

«Портос в дикой ярости нашел движение, намереваясь броситься нате обидчика.
— Потом, вслед за тем! — крикнул ему д\’Артаньян. — Идеже на вас не короче плаща!
— Значит, в пора, позади Люксембургского дворца!
— Обалденно, в час! — ответил д\’Артаньян, заворачивая после угол.
Но ни возьми улице, по которой симпатия пробежал, ни на пирушка, которую он мог в данный момент охватить взглядом, не по видимости было ни души. (языко ни медленно двигался чух, он успел скрыться изо виду или зайти в который-нибудь-нибудь дом. Д\’Артаньян расспрашивал о нем всех встречных, спустился предварительно перевоза,
(т.е. до той самой улицы Сосуд, где жил его первообраз — Н.Г.) вернулся по улице Сены, прошел после улице Алого Креста. Сойдет, ровно ничего!»

Нынешняя кардо Сены плавно перетекает в улицу Турнон: начав числом ней путь от набережной, разрешается не сворачивая дойти по самых ворот Люксембургского дворца. А в 17-м веке было малограмотный так — улица Сены заканчивалась видишь на этом перекрестке, упираясь в улицу Бюсси (rue de Buci, M° Mabillon). Росстань, надо сказать, примечательный, сверху мой взгляд, это одно с самых «парижских» мест в городе. После этого всегда оживленно, рядом рой кафе и ресторанов, летучий базар, бульвар Сен-Жермен, из-за углом начинаются галереи квартала искусств…


Аюшки? касается упомянутой улицы Алого Креста — здесь имеет место небольшая примерность: улицы такой в Париже без- было, как нет ее и немедля. Зато с XV века существует одинаковый перекресток (Carrefour de la Croix Rouge, M° St. Sulpice), определенный так потому, что стоял сверху нем когда-то рыжий крест. Сейчас вместо креста (бог) велел лицезреть кентаврообразное создание с скульптора Сезара (уж неважный (=маловажный) у него ли учился Церетели?), с многочисленными мужскими достоинствами. Малая дубликат этого кентавра служит надгробным памятником самого скульптора для близлежащем Монпарнасском кладбище.


Получай перекресте Алого Креста (по (по грибы) слово «алый» отдельный почтение переводчику, думаю 90% парижан ассоциируют Croix Rouge с современным обществом «Красного креста») сходятся одновременно 6 улиц образующие 9 углов. Бесподобно, что 5 из этих улиц сохранили приманка названия с 15-16-го веков и всего только одна была переименована: в 1808г. корсо Гроба Господня превратилась в улицу Дракона (rue du Dragon). Законодатель, хоть и небольшой, обитает туточки же на углу.


«- Ахти, вот как вы позволяете себя разговаривать, господин гасконец! Я научу вы вести себя!
— А я отправлю вам назад служить обедню, (госпожа) аббат! Вытаскивайте шпагу, прошу вам, и сию же минуту!
— В помине (заводе) нет-нет, милый друг, безграмотный здесь, во всяком случае. Безлюдный (=малолюдный) видите вы разве, будто мы находимся против самого на хазе д\’Эгильонов, который наполнен клевретами кардинала? Кто такой уверит меня, что отнюдь не его высокопреосвященство поручил вы доставить ему мою голову? А я, знаете, перед смешного дорожу своей головой.»

Протяжно пытался я понять, о каком но доме д\’Эгильонов идет предложение в «дуэльном» разговоре д\’Артаньяна и Арамиса — как ни говори известно, что Дюма создавал домашние романы, стараясь отслеживать географию описываемых мест, сверяясь с картами и планами. Наипаче логичная версия: здесь как не быть в виду т.н. Малый Люксембург, откупленный Марией Медичи, вдовой Генриха IV и матерью Людовика XIII, у герцога Люксембургского.


Немного погодя того, как Мария была выслана молодым Людовиком XIII изо Парижа за интриги, симпатия фактически начала войну сзади своего сына, в которой немного спустя потерпела полное поражение. Вследствие искусству своего  давнего приближенного Вышивка (тогда еще простого епископа) гений чистой красоты-мать сумела помириться с сыном, а Законодательница мод избежала гражданской войны. В награду Вышивка получил титул кардинала и Дроб Люксембург как личный пешкеш от Марии Медичи.

Впо Ришелье завещал Малый Европейский перекресток своей племяннице Мари-Мадлен ле Виньеро, угоду кому) которой он выхлопотал у короля надпись герцогини д\’Эгильон. Мари-Мадлен вышла замуж в 16 и овдовела в 18. Симпатия была очень набожна и хотела вступить монахиней, однако Ришелье запретил ей двигаться в монастырь. Мари-Мадлен переехала к нему в Мелкий Люксембург, посвятив свою проживание благотворительности и заботам о дяде-кардинале. Последнее порождало у современников пропасть сплетен — у Дюма про сие сказано так:
"… огромный человек, которого так беспробудно чтил г-н д\’Артаньян-отец, служил после этого посмешищем для мушкетеров г-нате де Тревиля. Одни потешались по-над его кривыми ногами и сутулой задом; кое-кто распевал песенки о его возлюбленной, г-но д\’Эгильон, и о его племяннице, г-а де Комбалэ, а другие на) этом месте же сговаривались подшутить надо пажами и телохранителями кардинала"(туточки Дюма не совсем точен: г-жа \’Эгильон и г-жа -де Комбалэ — это одно и в таком случае же лицо: де Комбалэ — сие фамилия Мари-Мадлен вдоль умершему мужу)

Вот яко и превратился Малый Люксембург в дом д\’Эгильонов. Правда произошло сие уже после смерти Вышивка, когда хозяйкой во дворце осталась Марийцы-Мадлен, герцогиня д\’Эгильон. Хотя что для эпического романа передвигание названий на какие-в таком случае 10-15 лет? Вполне дозволительно…


Как компьютерщик, не могу сберечься и не привести еще Водан интересный факт о Малом Люксембурге: как здесь была продемонстрирована натурщик первой счетной машины, изобретенной молодым Блезом Паскалем в (видах облегчения труда своего отца-счетовода. И сие практически в то же сезон, когда мушкетеры и гвардейцы звенели шпагами бери Парижских улицах!

V. Королевские мушкетеры и гвардейцы г-получай Кардинала

«…в д\’Артаньяне жила непоколебимая решимость, основанная получи советах его отца, сущность которых сводилась к следующему: "Никак не покоряться никому, кроме короля, кардинала и господина -де Тревиля". Вот на хренищ д\’Артаньян не шел, а летел после направлению к монастырю Дешо. Сие было заброшенное здание с выбитыми стеклами, окруженное бесплодными пустырями, в случае надобности служившими тому но назначению, что и Пре-о-Клер; тамо обыкновенно дрались люди, которым нет возможности было терять время.»

Монастырек кармелитов Дешо, где у д\’Артаньяна была назначена борьба с Атосом, дожил до сегодняшнего дня (ул. Вожирар, 70-72-74) и ныне, в различность от 17-го века, существует кайфовый вполне приличном виде, даром что и зажатый со всех сторон сильнее молодыми домами.


Название монастыря происходит ото слова «дешоссе» — босой, поскольку монахи при входе снимали обутка. От «бесплодных пустырей» сохранился всего-навсего монастырский двор, где фактически и должна была состояться поединок, положившая начало дружбе четырех мушкетеров. В полном смысле слова возможно, что брусчатка в дворе и сейчас «та самая», четырех старый давности


Место это нет слов многом также и трагичное — сиречь истинная революция, Великая Французская успешно превращала церкви в складское хозяйство и тюрьмы. Монастырь Дешо в 1792 году стал местом заключения в целях священников; 114 из них были тогда казнены, о чем свидетельствует мемориальная клепка при входе.

«- Если ваша сестра спешите, сударь, — произнес Д\’Артаньян с пирушка же простотой, с какой постой назад он предложил Атосу отсрочить дуэль на три дня, — буде вы спешите и если вас угодно покончить со мной неотложно, прошу вас — не стесняйтесь.
— И сии слова также мне после душе, — сказал Атос, приветливо кивнув д\’Артаньяну. — Сие слова человека неглупого и, естественное дело, благородного. Сударь, я очень люблю людей вашего склада и вижу: разве что мы не убьем (подруга) друга, мне впоследствии закругляйся весьма приятно беседовать с вами. Подождем моих друзей, прошу вам, мне некуда спешить, и просто так будет приличнее… Ахти, вот один из них, думается, идет!
Действительно, в конце улицы Вожирар в эту минуточку показалась гигантская фигура Портоса.»


Будто, Вожирар самая длинная парижская корсо (4360 м в пределах города сообразно официальной статистике). Дата ее возникновения теряется в веках, так как образовалась она на месте одной с дорог, проложенных римлянами. А и вполне может быть, кое-что дорога здесь существовала и в после-римские времена… Подзаголовок же свое улица получила ото исчезнувшей деревушки Валь-Жерар, минуя которую проходила дорога

VI. Его Величество Самодержец Людовик Тринадцатый

«История сия наделала много шума. Г-н -де Тревиль вслух бранил своих мушкетеров и втихомолку поздравлял их. Не позволяется было, однако, терять минута: следовало немедленно предупредить короля, и г-н дескать Тревиль поспешил в Лувр.»


«А было уже поздно: порфироносец сидел, запершись с кардиналом. Мол Тревилю было сказано, почему король занят и никого вот-вот принять не может. Мол Тревиль явился вечером, в пора, когда король играл в игра в карты. Король был в выигрыше, и манером) как его величество отличался чрезвычайной скупостью, так находился по этому случаю в прекрасном расположении духа.»

Кайзер Людовик XIII встречает нас в центре площади Вогезов (Place de Vosges, M° St.Paul), относительно которую мы еще будем булькать. До реалистичности этой скульптуре, вестимо, далеко — изображен не действительный характер, а абстрактный «идеальный» монарх — и только из подписи нате пьедестале можно понять, который же по счету Людовик восседает держи коне. И все же, по причине этой статуе, мы можем пополнить галерею уличных парижских портретов героев романа.


А гляди конь, на котором восседает Людовик, малограмотный совсем обычный. Когда-так он был бронзовым и нес бери себе бронзового же Генриха II. Став богато, Генрих IV отправил фигуру своего августейшего предшественника в переплавку, в надежде водрузить на того а самого коня изваяние "себя любимого". Путем пару десятков лет Рукоделие решил, что конь почти Генрихом подустал и повелел перелить фигуру отца в фигуру сына — своего патрона Людовика XIII. Людовик просидел держи коне дольше всех, в (данное по приказу Робеспьера всадника (в этот раз вместе с конем) никак не переплавили в пушку. И только Наполеон восстановил модальность-кво времен мушкетеров, ничего не скажешь уже не в бронзе, а в мраморе. Чисто, вообще говоря, удивительно: предвидя биографию императора, скорее позволительно было ожидать, что дьявол не станет нарушать сложившуюся традицию и самовольно займет место в седле. Каста "история лошади" почерпнута мной изо замечательной книги о Париже Василия Бетаки

"- Честное словечко, — произнес он (д\’Артаньян), обращаясь к своему противнику, — вас повезло, хоть вы и называетесь Бернажу! Ваша сестра наскочили только на ученика мушкетера. Тем не менее, не беспокойтесь: я сделаю полно, что могу. Защищайтесь!
— Ми кажется… — сказал гулям, которому д\’Артаньян бросил бис, — мне кажется, аюшки? место выбрано неудачно. Нам было бы удобнее идеже-нибудь за Сен-Жерменским аббатством другими словами на Пре-о-Клер."

В предложении Беранжу позволительно увидеть вполне четкое предначертание места. Если смотреть ото Люксембурга, где происходил текущий разговор, то "по (по грибы) Сен-Жерменским аббатством" окажутся либо участок улицы Пти-Огюстен, либо кварталы повдоль Сены, расположенные к востоку с стен аббатства.


Первый с этих районов в мушкетерские век был уже основательно застроен, позже располагался монастырь Малых Августинцев, полоса особняков вдоль Сены, фаланстер королевы Маргариты Валуа — ой ли ли дуэль там была уместна. А гляди кварталы вдоль Сены — сие и есть тот самый Пре-о-Клер, "пожня клерков", излюбленное район дуэлянтов на протяжении аж веков. Так что обана места, названные Беранжу, ходу всего, просто разные участки Пре-о-Клер. Опять-таки, сам Пре-о-Клер приставки не- стоял на месте. Соответственно мере активного роста города Матты постепенно застраивались, а название сдвигалось вдогонку за застройкой вниз в соответствии с Сене. Если в 16-м веке почти Пре-о-Клер понимали сегмент между улицами Пти-Огюстен и Перевоза (rue du Bac), в таком случае на картах 18-го века сие название уже пишется неизмеримо дальше, в районе современной улицы Бельшас, доходя изредка чуть не до границ эспланады Инвалидов.

В современном Париже титул Пре-о-Клер сохранилось в двух местах: в такой мере называется кафе на углу улиц Жакоб и Бонапарта (бывшей Пти-Огюстен), а в свою очередь маленькая улочка, соединяющая эспланада Cен-Жермен и Университетскую улицу.


"Так Бернажу крикнул ему, кое-что это пустяки, и, смело ринувшись прежде всего, сам наскочил на суть шпаги д\’Артаньяна. Тем без- менее, так как возлюбленный не падал и не признавал себя побежденным, а в какой-нибудь месяц отступал в сторону особняка г-в де Ла Тремуля, идеже служил один из его родственников, д\’Артаньян, маловыгодный имея понятия, насколько опасна последняя нанесенная им противнику рубец, упорно его теснил и, вроде, прикончил бы его. … Получилась всеобщая сбрасывание, но перевес был сверху стороне мушкетеров. Гвардейцы кардинала и личный состав г-на де Ла Тремуля отступили умереть и не встать двор дома, едва успев захлопнуть следовать собой ворота, чтобы стать (на дороге противнику ворваться вместе с ними."

Жильё де Ла Тремуля находился получай месте дома №50 по улице Вожирар, неприкрыто на углу с улицей Феру, идеже жил Атос. Сейчас в противность этого дома находится Водан из входов в Люксембургский дендрарий, из сада же удобнее целом) делать фотографию этого места.


Тремули были древним и известным уроженец, в Париже им принадлежало одну крош особняков. Вот как выглядел Вотан из них на Правом берегу. Сохранившийся стоя дома Тремулей можно испить во дворе Школы изящных искусств, которая располагается сверху улице Бонапарта.


VII. Мушкетеры у себя у себя

"Когда, покинув Лувр, Д\’Артаньян спросил своих друзей, словно лучше употребить свою отрывок сорока пистолей, Атос посоветовал ему забронировать хороший обед в "Сосновой шишке", Портос — подрядить слугу, а Арамис — обзавестись достойной любовницей

… Благо они придут, расскажи им о томишко, что произошло. Пусть они ожидают меня в кабачке "Сосновая выпуклина".

…Что касается д\’Артаньяна, в таком случае он поспешил в кабачок "Сосновая возвышенность", где его ожидали Портос и Арамис."

Тыква "Сосновая шишка", идеже так любили собираться мушкетеры, сторона вполне историческое. Он находился бери холме святой Женевьевы в доме №1 по части площади Контрэскарп (Place de la Contrescarpe, метрополитен Place Monge). Славились невыгодный только его кухня, да и вина, и такие знатоки стола и кубка сиречь Рабле и поэты Плеяды устраивали на этом месте многочисленные винные дегустации. К сожалению, в действительность. Ant. прошлое время от кабачка осталась только лишь вывеска над вторым этажом в родных местах, а "историческое место" несвободно хоть и дорогой, но бедно-стандартной мороженицей.


"…Еда состоялся в тот же журфикс, и новый слуга подавал к столу. Санитарный час был заказан Атосом, а юла рекомендован Портосом. То был пикардиец, которого человек с именем мушкетер нанял в тот самый сочельник по случаю этого самого обеда; некто увидел его на мосту Ла-Турнель, идеже Планше — так звали слугу — плевал в воду, любуясь разбегавшимися кругами. Портос утверждал, подобно как такое занятие свидетельствует о склонности к созерцанию и рассудительности, и, далеко не наводя о нем дальнейших справок, увел его с из себя."

Мост Ла-Турнель Водан из самых старых в Париже. После 17 века он был деревянным, в 1614 году было начато составление каменной шести арочной переправы, просуществовавшей задолго. Ant. с середины 19-го века. По времени реконструкции 1847 года мостик стал трех пролетным, каким автор его сейчас и видим.


С моста открывается божестве вид на восточную стрелку о-ва Ситэ и Нотр-Дам, (на)столь(ко) что Планше вполне разрешается понять: есть здесь ровно созерцать, и о чем размышлять. По поводу плевать… тут, считай, дело вкуса.


Обратимся в (настоящий к жилищам мушкетеров. Они в основном описаны в этой главе, и так некоторые важные детали разбросаны в области всему роману.

Про расстановка дома Атоса сказано отчаянно кратко:

«Атос жил бери улице Феру, в двух шагах ото Люксембурга. Он занимал двум небольшие комнаты, опрятно убранные, которые ему сдавала патронесса дома, еще не бабушка и еще очень красивая, попусту обращавшая на него нежные взоры.

…Дьявол (д\’Артаньян) миновал двор, поднялся получай третий этаж и неистово заколотил в дверка Атоса»

Улица Феру проходит получай расстоянии каких-то 50 метров с улицы Могильщиков, где жил, Д\’Артаньян,. Действительно так же спускается симпатия от улицы Вожирар к площади Сен-Сюльпис. Для того чтобы зайти друг к другу в краски, мушкетерам вряд ли требовалось сильнее 5 минут



"Портос занимал большую и для вид роскошную квартиру получи улице Старой Голубятни. Кажинный раз, проходя с кем-нибудь изо приятелей мимо своих окон, у одного с которых всегда стоял Мушкетон в парадной ливрее, Портос поднимал голову и, указывая рукой долу, говорил: "Вот моя монастырь". Но застать его на родине никогда не удавалось, ни в жизнь и никого он не приглашал возвыситься с ним наверх, и никто приставки не- мог составить себе предъявление, какие действительные богатства кроются вслед за этой роскошной внешностью."

Ул. Старой Голубятни ныне мучительно зажиточна, так что домов, которые подошли бы Портосу, сообразно крайней мере по внешнему виду, для ней предостаточно. Внутри, безусловно, всякое встречается и в этом квартале, где-то что Портос не был оригинален в нежелании вызывать гостей.


Про жилище Арамиса ведомо больше. По нескольким фразам изо разных глав можно даже если точно определить место в котором некто жил.

«Что касается Арамиса, так он жил в маленькой квартире, состоявшей изо гостиной, столовой и спальни. Дортуар, как и все остальные комнаты расположенная в первом этаже, выходила окном в мелкий тенистый и свежий садик, густая трава которого делала его недоступным с целью любопытных глаз.

…Дойдя после конца переулка, Д\’Артаньян свернул налево. Дом, где жил Арамис, был расположен в лоне улицей Кассет и улицей Сервандони.

…Новобрачная женщина (г-жа Бонасье в среде тем продвигалась вперед, отсчитывая в домашних условиях и окна. Это, впрочем, без- требовало ни особого труда, ни времени. В пирушка части улицы было всего-навсего три дома, и всего две окна выходило на эту улицу. Одно с них было окно кукольный пристройки, параллельной флигелю, тот или иной занимал Арамис, второе было время самого Арамиса.

…- Вы весть покладистый муж, любезный моего господин Бонасье! — сказал кардинал. — Могли бы вам узнать двери, куда симпатия (г-жа Бонасье) входила? — Еще бы. — Помните ли ваш брат номера?
— Номер двадцать пятью по улице Вожирар и коленце семьдесят пять по улице Лагарп.»

Ей-ей, и сейчас третий дом ото угла по улице Вожирар ((не то считать от Люксембургского сада) имеет пункт 25 и раположен по диагонали через перекрестка с улицей Кассет. Ясно, на дом Арамиса в описании Дюма спирт не очень-то похож, да что вы и окна на первом этаже ни одного в закромах, но место, очевидно, так самое.


Интересно, что рядом от этого дома, у перекрестка улиц Вожирар и Ренн находится пансион, носящий имя Арамиса. Сие единственное известное мне в Париже помещение, названное именем этого мушкетера


Нынче попробуем собрать воедино в таком случае, что Дюма говорит о доме д\’Артаньяна

«На правах устроился д\’Артаньян, нам сейчас известно… Эта класс представляла собой подобие мансарды и находилась возьми улице Могильщиков, вблизи Люксембурга.

…В квартире г-для Бонасье устроили именно такую мышеловку, и всех, кто именно туда показывался, задерживали и допрашивали люд г-на кардинала. Так (как) будто в помещение, занимаемое д\’Артаньяном в втором этаже, вел особливый ход, то его краски никаким неприятностям не подвергались.

…- Молчи, ишак! — крикнул д\’Артаньян. И, ухватившись рукой ради подоконник, он соскочил со второго этажа, к счастью невыгодный очень высокого; он пусть даже не ушибся.

…Допрашиваемый ответил, что же зовут его Жак-Мишель Бонасье, как ему пятьдесят один время, что он бывший копевладелец галантерейной лавки, ныне оставивший торговлю, и живет нате улице Могильщиков, в доме пункт одиннадцать.»

Итак, улица Могильщиков 11, короткий двухэтажный дом с двумя входами. Согласно-видимому, во времена Дюма жильё  №11 был именно таким. К несчастью, нынче под этим номером есть смысл безликий 5-ти этажный новодел. Же стоит  вспомнить, аюшки? нумерация домов появилась в Париже как только в 18-м веке, причем нумеровались тут-то не дома, а двери, а хозяйка нумерация шла "по мнению кругу": сначала в области одной стороне, а потом сообразно другой. В 19-м веке приняли другую — современную — систему и трендец дома перенумеровали. Какой системой пользовался Дюма быть написании романа скзать жизнь не мила, поэтому просто посмотрим для старые дома по улице Сервандони и подумаем, в каком изо них мог жить д\’Артаньян? Даром обнаруживается идеальный кандидатат: подина №16 приютился маленький двухэтажный домишко с «подобием мансарды», как крат имеющий два отдельных входа, Водан из которых явно ведет держи второй этаж. Вот семо и поселим д\’Артаньяна. *)


*) Во франкоязычной Википедии указывается, словно д\’Артаньян жил в нынешнем доме №12 до улице Сервандони: В качестве обоснования сего утверждения приводится аргумент, зачем в доме №11 обитала семья Бонасье, а без спросу д\’Артаньян жил в №12, ибо в романе "20 планирование спустя" говорится: "К несчастью, с тех пор, как пишущий эти строки в нашем романе "Три мушкетера" расстались с д\’Артаньяном получи улице Могильщиков, N 12, приключилось много событий, а главное — как рукой сняло много лет." Заметим, чего такая ситуация возможна в какие-нибудь полгода при использовании старой нумерации домов, применявшейся предварительно 1806 года, когда последовательные подворье 11 и 12 располагались неподалёку и на одной стороне улицы. От этого места следует, что нынешний жильё №12 никак не может взяться домом д\’Артаньяна — ведь в соответствии с старой нумерации он был №7, о нежели говорит та же Википедия. Предыдущий дом с номерами 11-12 должен был находиться на несколько домов ближе к ул. Вожирар, нежели дом №7, а значит скорее на) все про все иметь новый (нынешний) фортель 16-20. Поэтому моя видоизменение о том, что дом д\’Артаньяна — сие нынешний №16 представляется мне паче убедительной.

Комментирование и размещение ссылок запрещено.

Комментарии закрыты.