Туризм и отдых

Лeтниe рeчныe круизы oчeнь пoпулярны в Eврoпe. Eщe бы: нeплoxo, лeжa нa пaлубe «пeрeдвижнoгo oтeля-роскошь», пoмaxивaть рукoй прoxoдящим мимo кoрaблям и рaссмaтривaть гoрoдки и стaринныe зaмки. Чтo и пoдтвeрдил нaш кoррeспoндeнт, прoйдя ввeрx пo Сeнe-рeкe oт Лa-Мaншa дo Пaрижa.

Вoлгa впaдaeт в Кaспийскoe мoрe, a рeкa Сeнa впaдaeт в Лa-Мaнш, прoлив мeжду Фрaнциeй и Вeликoбритaниeй. Тaм, нa бeрeгу нeбoльшoгo зaливa, рaспoлoжeны двa гoрoдa Нoрмaндии: бoльшoй индустриaльный Гaвр и мaлeнький курoртный Oнфлeр. Ужe нeскoлькo лeт стрaсбургскaя туристичeскaя кoмпaния Cruisi Europe нaчинaeт с Oнфлeрa путeшeствиe пo Сeнe дo Пaрижa и изо Пaрижa дo Oнфлeрa. Вo Фрaнции, кaк и в другиx eврoпeйскиx стрaнax, нa бeрeгax стaрaлись стрoить сaмыe крaсивыe здaния.

Вам прoстo лeжитe в шeзлoнгe нa вeрxнeй пaлубe и зaгoрaeтe, инoгдa спускaясь в бaр зa «Мaртини» сo льдoм…

Oнфлeр

Кoгдa мoи пoпутчики, в oснoвнoм фрaнцузы и кaнaдцы, увидeли изо oкнa aвтoбусa нa пристaни Онфлера выше- корабль Douce France, в таком случае как по команде затянули песенку, похожую в «Марсельезу». Кораблик действительно радует моргалы, на всех пристанях получи него приходили посмотреть любопытствующие.

В первую очередь туристы расселяются по каютам, знакомятся с капитаном, командой и поварами, ужинают и покойно идут в город. Центр Онфлера расположился округ небольшого залива, заполненного яхтами и дорогими моторными лодками. Вечерком, сидя в ресторанчике и запивая устрицы сиречь улиток белым французским вином, только и остается наблюдать, как на борту английской яхты Spycatcher («Ловец шпионов») с флажком «Веселого Роджера» в рее владелец судна ужинает с женой. После проливом, где стоит свой корабль, ярко мигают огни двухкилометрового моста, похожего сверху две гигантские арфы, который-нибудь соединяет Онфлер и Гавр. В так время, когда семья Моне с пятилетним сыном Клодом переехала в Гавр, моста сызнова не было. Не было его и как-нибуд двадцатишестилетний, входящий в моду офортист Клод Моне ненадолго поселился в Онфлере. Да были там те а средневековые дома, узкие кривые улочки и уникальная деревянная капелла Святой Катарины, построенная в конце VI века. Кругом небольшой церковной площади круглые кальпа ярко горят витрины десятков художественных галерей, продающих маленькие картины и огромные полотна, скульптуры и скульптурки изо бронзы и камня, авторские ювелирные украсы начинающих и знаменитых французских художников ценой через двухсот до полумиллиона франков. Галереи и антикварные магазинчики «расползаются» после городку. Такого количества произведений искусства в «душу населения» нет, считай, ни в одном другом городе Европы. Постоянно художники мира стремятся вот хоть раз побывать в Онфлере. В чем дело?-то здесь продать разве что-то купить. Сие почетно и престижно. Вечером в маленьком прудике городского парка я обнаружил небольшую скульптуру собачки с русалочьим хвостом и петлей бери шее. На табличке значилось:

«Му-му. Надгробие всем жертвам любви. Юраха Грымов, Москва, 1997». Сие, кстати, единственно грустная звук Онфлера. Все другие собранные в городке произведения искусства воспевают радости любви.

Трувиль, Довиль и Кальвадос

В следующий день, часов ради семь до отхода корабля, нас отвезли к расположенным невдали городкам Трувиль и Довиль, знаменитым морским курортам Нормандии. Трувиль называют Северной Ривьерой. После этого отдыхали и отдыхают сейчас едва все французские знаменитости. Ото Гюстава Флобера и Альфреда Мюссе давно Жана Габена и Бельмондо. Рукой подать от сливающихся воедино городков — усадьба Франсуазы Саган. И погода в летнее время стоит такая хрупкая, что-то на память приходит обозначение ее знаменитого романа «Один солнца в холодной воде». В Трувиле, бери берегу небольшого залива, — игорный дом, архитектурой своей напоминающее Казанский гавань для поездов в Москве, только чуть в меньшей мере. Огромное, современной архитектуры игорный дом и в соседнем Довиле. Но городишко знаменит не им, а своими фестивалями американских фильмов, получай которые съезжаются каждый сентябрь все на свете звезды Голливуда.

От Довиля (за километров десять до старинного замка Chateau de Breuil, идеже сейчас производят знаменитый кальвадос. Безвыездно очень просто. Яблочное солнцедар перегоняют еще дедовским способом. С большого блестящего медного котла по-над газовой горелкой тянутся сверкающие змеевики. Ото довольно сильного запаха яблочной «самогонки» два) — и обчелся мутит. Служитель проводит вы по тенистым аллеям парка к старому зданию, наполненному огромными дубовыми бочками и маленькими бочонками. Бери некоторых видна бахрома паутины, другие сорта «яблочного бренди» настаиваются тогда десятками лет. Следующая аллейка ведет к залу дегустации. В старинном флигеле трескать (за (в) обе щеки) и магазинчик. Вы смакуете пятнадцать граммов кальвадоса с большого фужера и рассматриваете развешанные держи стенах натюрморты красных, зеленых, золотых яблок разных сортов, только отменной спелости. Картины (бог) велел купить по цене с 600 франков и выше. Держи подоконниках и столах стоят глиняные и керамические яблоки. В месте Явлинского я бы включил сие место в обязательный партийный трасса.

Направление — Руан

Вечером, за ужина, к нам в кают-кампнию пришли сыны Земли в старинных костюмах и тут но пустились в пляс под гармошку. Рано ли стемнело, я спустился в свою каюту. Подъем ожидался в два часа ночи. Я поставил хронофор, чтобы выйти на палубу и вкруг себя взирать очами, как ко рабль проходит маленькие онфлерские Ключи и выходит в воды Ла-Манша. Так проснулся сам, от легкого покачивания. Возьми верхней палубе ветер разбрызгивал обрывки французских фраз с радиостанции капитана, огромный Гавр тонул в ночных огнях, на пороге нами прошла гигантская самоходная баржонка и медленно исчезла в темноте пролива.

Заутро корабль пришвартовался в небольшом городке Кодебек-фактически-Ко. Матросы неторопливо прикрепляли и поднимали получи флагштоки флаги Франции, Германии, Англии, Европейского Союза и рубиновый флаг со львами — босеан Нормандии. На улицах Кодебека-ин-Ко нет никого. Только лишь на центральной площади в магазинчике со мной поздоровался мясник и долго улыбалась из своего офиса-аквариума полноватая юница, моющая под душем белого пуделя. Следующий пудель, побольше, уже с уложенной феном шерстью мелочно дрожал у ее ног и меланхолично смотрел на своего собрата в ванной.

Неф несколько часов поднимается долу по Сене. Сразу впоследств обеда начинаются пригороды Руана, столицы Нормандии, четвертого соответственно величине порта Франции. Километров десятьпятнадцать с правой стороны Сены тянутся заводы, цементохранилища и элеваторы, разноцветные портовые краны всевозможных конфигураций. Десятки тысяч сложенных штабелями бревен поливают десятки вращающихся фонтанчиков. Вполне этот индустриальный пейзаж ни получай минуту не раздражает, а что-то даже захватывает своей холодной эстетикой и приблизительно стерильной чистотой. В какой-в таком случае момент из-за портовых кранов появляется офигенный собор с черным шпилем — кафедральный съезд Руана Нотр-Дам. Град этот печально знаменит тем, который 30 мая 1431 лета на его площади Вье-Марше сожгли Жанну д\’Арк. Родившийся в этом месте же несколько веков минуя Гюстав Флобер «отравил» госпожу Бовари и, дописывая эту сцену, самовластно почувствовал сильную тошноту и признаки отравления. Бери месте казни Жанны д\’Арк, в площади Старого рынка, нужно теперь совершенно необычная церквушка. Она построена в конце семидесятых и внешним видом напоминает казусный космический корабль. В книге отзывов я сделал показательную запись, сделанную американским студентом: «Извне очень современна, но изнутри. Ant. снаружи слишком церковно». По средневековой улочке с шикарными современными магазинами сверху первых этажах, под аркой с Большими в течение длительного времени вы можете пройти к Руанскому собору Нотр-Дам, развертывание которого началось в XII, а закончилось в XVI веке. По совести говоря, но мне он понравился с хвостиком, чем знаменитый Собор Парижской Богоматери.

Возвратясь на корабль, я заметил, яко на верхней палубе выставили охрану. Такого заранее не было. После ужина я спустился для пристань, и ко мне подошел пьяный и рыхлый телом мотоциклист планирование сорока пяти и что-в таком случае спросил по-французски. Я ответил, ровно немного говорю по-английски. «Неужли что, клево там?» — указывал симпатия кивком головы на выше- «четырехзвездочный» корабль. «Неплохо», — ответил я. «Я галл, — повысил голос матоездок, — а мне хреново!» Я без- нашелся, что ответить, и несознательно развел руками. «Шшит», — прошипел деюн, резко надел шлем и со скрежетом газанул объединение пристани между катающимися бери роликах подростками. Вечер закончился в томишко же ключе. Мыс фотографом гуляли числом улицам Руана, и в какой-ведь момент с балкона одного изо современных домов мне в голову вылили ведро воды. «Прольский город, — с улыбкой ответили полицейские изо остановленной нами патрульной аппаратура. -Что мы можем поделать». Пролетарии всех стран, простите меня! Потому я понял, почему на нашем корабле выставили охрану.

Сады Моне

Ни свет ни заря следующего дня мы пришвартовались в небольшом городке Верной. В нем также есть собор Богоматери, однако Верной — это только «пирс» для тысяч паломников, направляющихся в деревеньку Джеверни, на глазо в десяти километрах от города. С 1883 возраст и до конца своей жизни в 1926-м в Джеверни жил высокий Клод Моне. Пруд, некоторый он увековечил на своей знаменитой картине «Ставок водяных лилий», французы берегут чисто национальное достояние, и когда черепахой проходишь по тропинке кругом него, кажется, что хорошо не изменилось. В мастерской художника работает автомагазин, который я бы назвал «Купи себя немножечко Моне». Большие и маленькие репродукции, календари и календарики, футболки и записные книжки с репродукциями картин держи обложках, репродукции на стаканах, чашках, браслетах, перстнях и циферблатах часов… А я вышел получай улочку и побрел в сторону небольшого старинного отеля. Рука об руку с ним увидел художественный салончик. Кроме всего прочего, в нем продавалось серия работ пастелью и маслом художницы Элоиз Понти, Ларьевщица рассказала мне, что Элоиз лишь 22 года, она безвыгодный только художница, но и манекенщица. Я купил за 695 франков небольшую живопись «Обнаженная», и продавщица выписала ми сертификат подлинности, подписанный девушкой Понти.

В крайний день перед Парижем в корабле устроили «капитанский еда». Казалось бы, удивить нас сильнее нечем, все блюда кайфовый время круиза поражали свежестью и изобилием: ягнятина, запеченная в слоеном тесте, давала квасок терпкого вина, горбуша в грибном соусе пахла красной икрой, брюссельская денежки будто исходила виноградным соком. Да все это было в обычные дней. На праздничном ужине подали перепелок в кисломолочном соусе, приготовленную получай пару форель с брусникой и кедровыми орешками и бог знает что, совмещенное из мороженого, бисквитов и торт с ананасовым сиропом. Капитан официально объявил, что команда поваров работала надо этим с самого утра. И в сие верилось.

Немного Парижа

Парижская дробь Сены встретила забавным зрелищем: многие и многие километры к ее набережным бери постоянную стоянку пришвартованы баржи, переделанные в квартиры. В очки были видны аккуратненькие спальни, гостиные и хотя (бы) библиотеки. Это модно.

А ночной Город на берегах Сены с Сены заливал нас огнями и запахами хорошей еды с проплывающих мимо кораблей-ресторанов. Только что не все самые главные достопримечательности — ото Собора Парижской Богоматери до самого Эйфелевой башни — предстают с реки маленечко в другом обличье, на некоторой дистанции и вроде (бы) бы чуть-чуть по-над вами. Только мосты капелька пугают: когда вы возьми скорости под ними проходите, если угодно, что «не снести головы». У трех в особенности старых и низких мостов капитан (первого просил, чтобы все сели получи стулья. Но особенно слабонервные немки элементарно падали на палубу.

Запоздало вечером корабль пришвартовался для набережной Берси, и мы айда гулять по Парижу. Хотя это уже другая хроника.