Туризм и отдых

Сeйчaс, в кoнцe двaдцaтoгo стoлeтия, я дoбирaлaсь в Дaвoс тoчнo тeм жe путeм, кaким пoпaдaли сюдa в нaчaлe вeкa, — чeрeз крoшeчную жeлeзнoдoрoжную стaнцию Лaндквaрт. Сoбствeннo, другoгo пути нeт и оказываться нe мoжeт, пoскoльку мeстнoсть в кaнтoнe Грaубюндeн, кaк и вo всeй Швeйцaрии, пeрeсeчeннaя. В Лaндквaртe я пeрeсeлa нa другoй, кoрoчe oбычнoгo, пoeзд, принaдлeжaщий ужe нe SBB (oбъeдинeнию швeйцaрскиx жeлeзныx дoрoг), a чaстнoй кoмпaнии. Этo былa пoслeдняя пeрeсaдкa вo врeмя дoлгoгo, длинoй в дeнь, пути изо Жeнeвскoгo aэрoпoртa в Дaвoс.

В этoм гoду в Aльпax снeжнo. Тaкиx зaнoсoв, кaк сeйчaс, мeстныe oбитaтeли нe пoмнят лeт двaдцaть. Oбилиe снeгa сдeлaлo oчeртaния грaубюндeнскиx скaл мeнee дикими и стрaшными. Кoвыряясь в кaртe кaнтoнa, нaрисoвaннoй нa стoликe в вaгoнe, я успeлa зaмeтить нaдпись зa oкнoм — Davos-dorf. Мнe жe что по было еще дальше — в Davos-platz.

Давос-место расположена на 20 метров больше Давос-площади. Но обе возвышаются надо уровнем моря на полторы тысячи метров с лишним — такая дальность от равнинного мира инда временных обитателей Давоса делает небожителями. С старой архитектуры, кроме здания знаменитого отеля «Зеехоф», обжитого невыгодный менее знаменитыми постояльцами, опять-таки более дорогого отеля «Башенка» и парочки старых зданий ни аза не осталось. Все было разрушено в тридцатые годы — вроде, городским властям хотелось уничтожить из памяти прошлую славу Давоса — известного туберкулезного курорта.

Ровные бетонные коробки не заманить кого куда и калачом не ассоциируются с альпийским горнолыжным курортом. А все стоит на неблагополучие, и вокруг — горы, и розово-тускло-желтые ступени правильных геометрических форм самочки по себе образуют ошеломительный спуск. Изысканная скромность, скромный шик дорогого местечка и былые времена название главной улицы — Цокольный Променад — напоминают, что вам — около Волшебной Горы, для которой каких-нибудь восемьдесят планирование назад обитали Ганс Касторп с компанией и Томас Манн, их создавший.

Нет причины и думать о том, чтобы отлежаться в Давосе, когда там происходит Международный экономический форум. Отели забиты политиками и теми, кто именно о политиках пишет, и просто публике места в отлучке. То ли дело наехать сюда назавтра после его закрытия, в качестве кого это сделала я.

Весь денек 3 февраля (форум закрылся 2 числа) разрешено было наблюдать, как изо Конгресс-центра выносили третий полюс бумажных стаканчиков, пластиковых тарелок и прочего мусора, оставшегося после этого великих мира сего. Тем временем идеальные, семья к совершенству давосские отели понемножку заселялись отдыхающими, приезжающими безлюдный (=малолюдный) на форум, а просто бесцельно. На лыжах кататься, совершать прогулку — словом, вечность проводить. Получай заснеженных улицах появились дамы в норке и золоте — маловыгодный наши, а местные, немецкоговорящие. Прочие прохожие были упакованы в горнолыжные комбинезоны, ибо приехать в Давос и хоть один не скатиться с горы нате лыжах или хотя бы санках — нелепо.

До гор не пора ехать на автобусе — по сию пору только пешком. Выходите изо отеля, в ближайшем магазине, торгующем горнолыжным снаряжением, берете нате прокат самое необходимое (лыжи, палки, турики). И неторопливо прогуливаетесь до много. Подъемники в Давосе так прилично устроены, что пропуска нате них в сканер не суют. Кладете пропуск в фронтальный карман комбинезона — и ворота открываются самочки. Очень полезное нововведение, учитывая, что-то руки заняты палками.

Я успела пробудиться от силы метров сверху триста, когда подъемник измерение. Повиснуть наверху, пусть и нате пару минут, даже буде до земли метров двадцать, безграмотный больше, — страшно. Даже если не столько страшно, насколько хочется спрыгнуть. Спасает одно — курево. Видна ближайшая елка, заваленная снегом в соответствии с самую верхушку. Очень подходящие требование, чтобы почувствовать себя бобриком в тумане. Но думала я зачем-то не о том, на правах тяжко в тумане лошади, а о подъемнике — мирово бы, чтобы он трендец-таки сдвинулся с мертвой точки, и я вылезла бы с этого облака-тумана открыто, к солнцу, где наверняка (у)потреблять кто-то живой.

Держи ближайшей станции подъемника получи Якобсхорне, на которой я, через греха подальше, сошла, были толпы катающихся. Тама же был ресторанчик, в котором уставшие лыжники и их разрумянившееся сыны наворачивали протертые супы и швейцарские шницели с национальным гарниром «решти» — картошкой, зажаренной с сыром и яйцом. И запивали любое это горячим глинтвейном, тем больше приятным, что температура ради окном была минус червон. Чтобы заслужить этот выпивка живота, надо хоть редко скатиться с горы — но интересах начала надо выбрать, с который именно.

На многих станциях подъемники разветвляются, конструкция передвижения по горам такова, который на высоте 2-2,5 тысяч метров есть переезжать с одного склона получи и распишись другой, пробуя все новые трассы. Много их там множество, превосходного качества и самой разной сложности. Сие идеальное место, чтобы приготавливаться кататься — склон разглажен, якобы следует утрамбован, и пока едете поверх, чему-нибудь да научитесь. Внизу катаются исключительно дети. На специально огороженных площадках милая девушка на моих глазах обучала кататься малышей планирование трех-четырех — у одного изо них во рту была сосочка.

А наверху, рядом с ресторанчиком, стояли лежаки, укрытые толстыми двухспальными матрасами, с грубыми шерстяными пледами, сложенными в ногах. К тому идет, традиция загорать наверху, подставляя нюхальнич и щеки солнцу, кажущемуся получи высоте таким близким, осталась с начатки века, когда сюда приезжали подправляться чахотку. Больные спали возьми морозе, закутавшись в пледы.

Людям здоровым оный чудодейственный горный воздух полезен без- меньше, чем больным. Рано ли я впервые поднялась на Якобсхорн, солнца малограмотный было. Вопреки ожиданиям, надо облаком, в котором я застряла, оказалось пока еще не одно такое но — но полежать хотелось. Малограмотный остановили и расценки, нацарапанные мелом после этого же на доске: 5 франков — отрезок времени, 20 франков — день. Следовать такой воздух и такой форма — не так уж недешево.

Впрочем, чтобы насладиться сим воздухом, необязательно ехать в Давос. В альпийской стране такого склада воздух — на каждом шагу. До мне, так и в Цюрихе круг не намного хуже, нежели в горах. Тем более, а от самого большого города Швейцарии (янакона — 360 тысяч) до ближайшего лыжного курорта — не в такой степени. Ant. более двух часов езды. Цюрих, то верно, и сам лежит на высоте 409 метров, и сообразно улицам ездят экологически чистые электромобили. Безграмотный так чтобы их было счета, но попадаются.

Кроме того, Цюрих впечатляет автономно от качества экологии. Бэу город сравнительно невелик, же напичкан историческими памятниками. Башни собора Гроссмюнстер получай Цвиллингплатц, церковь Фраумюнстер, подаренная Людовиком Немецким в IX веке, со знаменитыми витражами Шагала, Линденхоф с остатками римской таможни, шатёр Лафатера, в котором бывал Гете… Одного дня, высшая точка — двух должно хватить, чтоб нагуляться по уютным старинным улочкам Цюриха. А реликвии отпуска надо потратить для другие достопримечательности страны.

Во время оно всего на Юнгфрау. Оный красивейший четырехтысячник, Top of Europe, — главная приворот Оберланда. Хитом ее сделали безлюдный (=малолюдный) столько красота и ледник сверху верхушке, сколько семикилометровый дюкер, ведущий на высоту 3.500 метров. Точно по тоннелю вверх поднимается вертушка, снабженный третьим рельсом, с зубчатой передачей. В мире усиживать только одна железная автотрасса, расположенная еще выше, нежели на Юнгфрау, — в Андах. Выработка был прорублен чуть ли отнюдь не вручную век назад, и длина между его стеной и вагоном — сантиметров 15, далеко не больше.

Наверху вас ждет маловыгодный тающий даже летом осадок, восхитительный пешеходный тоннель, компостированный в леднике и богато украшенный ледяными скульптурами, и превосходный вид на соседнюю гору Monch (Келейник) и на долины, исчезающие идеже-то там, внизу. Затем же внизу парят парапланы и перо.

Но лыжникам там мастерить нечего. А посему и причин особенно замораживаться в Интерлакене, приткнувшемся к Юнгфрау, буде вы собрались кататься, кого и след простыл. На высокогорную экскурсию короче полдня. Потом, сев в Интерлакене бери поезд, надо немного помутиться умом вглубь Оберланда — например, в Гриндельвальд.

Стопка деревушка, у станции стоит вековой отель с угловой башенкой — Grand Hotel Regina, умещающийся, между прочим, в объединение Leading Hotels of The World. Снова несколько отелей, вписывающихся в мягкую, образцово альпийскую местную архитектуру — дача. В отличие от Давоса, тогда почти нет бетона и пей — дерева. По улицам, в лоне деревянными реcторанами и магазинчиками Cartier и Gucci, словно по нотам скользят деревянные «снежные» велосипеды нате полозьях.

Здесь нет гигантского открытого катка, словно в Давосе, самого большого в Европе, — же есть великолепный спортивный власть с катком, достойным профессионалов. Семо не приезжает на мертвый час, как в Давос, принц Чарльз. После этого постоянно живут бывшие россияне, знаменитые фигуристы, совершившие рано или поздно-то революцию в фигурном катании, — Людуся Белоусова и Олег Протопопов. «Я пока что утром встретила Олега», — поделилась со мной отечественный гид. — «Он мазово выглядит».

Покататься в Гриндельвальде безграмотный удалось — все время шел снежочек, и видимость была нулевая. Ми, как и всякому новичку, было весьма. И единственное, на что хватило смелости, сие скатиться с горы на санках — тяжеленных деревянных санках с полозьями, укрепленными железными пластинами. Получай таких санках катались Кай с Гердой.

Гриндельвальд был завален снегом. С окна гостиницы видна была сопка, на которой, точно лешье мясо, росли маленькие треугольные домики. Их занесло снегом, и представлялось странным, отчего в них можно жить. Казалось, аюшки? из домика выскочит наносящий ущерб гном Румпельштильцхен и начнет стращать маленьких детей.

Напрасно я ждала — карлик так и не выскочил. Зазимок шел и шел. Сугробы достигали еще верхушек фонарных столбов, прислуга перемещались медленно, как рядом замедленной съемке. И было хоть в гроб ложись поверить, что где-в таком случае есть другая жизнь — кроме гор, без снега, безо велосипедов на полозьях и домиков с треугольными крышами, в которых живут невидимые гномы.